ПОЧЕМУ ЛЕКАРСТВА ДОРОЖАЮТ ИЛИ ЧТО НЕ ТАК С ФАРМИНДУСТРИЕЙ ?

23 ноября фармацевтические компании Pfizer и Allergan объявили о слиянии и, таким образом, создали крупнейший в мире производитель лекарств. Руководители обеих корпораций подчеркнули, что объединение породит глобальную компанию с широкими возможностями в разработке и производстве «лекарств для большего числа людей во всем мире». Эта цель, впрочем, кажется второстепенной, если учесть, что при переносе штаб-квартиры Pfizer из США в Ирландию, к Allergan, совокупная налоговая ставка новой корпорации упадет с 25% до 17–18%. Но важно даже не это. Что не так со слияниями в фармакологии и индустрией в целом, объясняет Economist.

PhRMA, фармакологическое лобби в США, пишет журнал, оценивает сегодняшнюю стоимость разработки нового лекарственного препарата в $2,6 млрд – огромные средства, которых просто может не быть у мелких и средних игроков на рынке. Однако даже сама фарминдустрия называет меньшие цифры: пару лет назад британская GlaxoSmithKline, один из конкурентов Pfizer, заявляла, что даже $1 млрд на новое лекарство – миф. А гуманитарная организация «Врачи без границ» и вовсе утверждает, что новый препарат можно разработать за $50–190 млн, даже если первые испытания пройдут плохо и часть работы придется переделывать.

$2,6 млрд – очень устаревшая цифра, считает Economist. Сегодня вместо того, чтобы вести собственные исследования во многих областях фармакологии сразу, крупные корпорации покупают препараты, которые уже находятся в стадии разработки. Иногда – вместе с компанией-разработчиком. И это хорошая стратегия как для производителей, так и для медицины: в последние 20 лет до 70% продаж успешных компаний делаются на продуктах, разработанных на аутсорсинге; одновременно снизилась доля новых препаратов, не прошедших проверку у регуляторов.

Однако, покупая почти готовый продукт, фармацевтические гиганты сокращают расходы на исследования во многих областях и обильно инвестируют в разработки, которые можно назвать скорее средствами для красоты, чем лекарствами для спасения жизней, – продукты для подтяжки кожи, утолщения ресниц и так далее. И проблема не только в этом: параллельно крупные компании заняты внесением небольших изменений в уже существующие на рынке препараты. Эти изменения не очень влияют на свойства самого лекарства, но зато выделяют его на фоне конкурентов и приносят деньги.

К сожалению, новая стратегия фармкомпаний никак не делает медицину доступнее. Акционеры производителей хотят выжимать из бизнеса максимум, и цены на новейшие лекарства, не имеющие до поры до времени конкурентов, ставятся без учета такого фактора, как удобство для потребителей. Иногда новый владелец бренда зарабатывает на нем гораздо больше, чем прежний, просто потому, что оказался смелее в ценообразовании, – вспомнить хотя бы недавний скандал с Turing Pharmaceuticals.

В фармацевтической индустрии, считает Economist, назрела необходимость перемен. Когда исследования становятся дешевыми и эффективными, стоимость разработки препаратов падает, а производители сокращают свои расходы за счет слияний и смены налогового подданства, лекарства на полках не должны дорожать. Чтобы снизить стоимость лечения, правительства могли бы оптимизировать (или упразднить) патентную систему и стимулировать разработку лекарств на конкурсной основе с тем, чтобы в дальнейшем выпускать лекарства мог любой производитель.

Но к сожалению, шансы на то, что все это сработает, невелики. Возможно, предполагает издание, это означает, что сейчас слово за потребителями, которые могут начать делиться друг с другом информацией о наиболее выгодных ценах и отказываться платить за бесполезные дорогие модификации работающих препаратов. Если производители становятся эффективнее, рассуждает Economist, почему бы потребителям не ответить?