ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ОТРАВЫ

Скептическое отношение к продукции российской фармацевтической промышленности на ней самой не отражается. Например, «Красфарма», бывший Красноярский завод медпрепаратов, отчитался о росте в первом квартале по сравнению с аналогичным периодом прошлого года: чистой прибыли — на 6,7%, выручки — на 14%, связывая это не только с подорожанием лекарств, но и ростом спроса. А за прошлый год при увеличении выручки на 37% показал вместо убытков чистую прибыль — рост в три раза!

Это, безусловно, отрадное явление. Жалоб на российские лекарственные препараты — при общем недоверии — все же мало. Если верить тем данным Росздравнадзора, в Красноярском крае на качество лекарств — всех, и отечественных, и зарубежных — жалобы единичны: шесть-семь в год. И расследования по ним, как правило, выявляют причину не в качестве лекарства, а в самолечении. Или в каких-то нарушениях, о которых еще отчитывается прокуратура. Судя по ее отчетам, периодически в райбольницах выявляются нарушения правил хранения лекарств.

При обилии же разговоров о росте фальсифицированных или просто неэффективных препаратов конкретных доказанных итогов расследований практически нет. Значит, с качеством все хорошо?

С этим вопросом «Новая» обратилась к экспертам.

Заведующая отделом клинической фармакологии краевой клинической больницы (ККБ), руководитель регионального центра по нежелательным побочным реакциям (НПР) лекарственных средств, главный внештатный специалист по клинической фармакологии минздрава Красноярского края Евгения Курц:

— Побочные эффекты исследовались всегда, но с распадом СССР активность, конечно, угасла. А у нас сейчас в обороте более 20 тысяч препаратов. По инициативе минздрава края и Росздравнадзора на базе ККБ сформирован и в течение пяти лет работает центр НПР. Такие структуры появились во всех регионах. Подавать в них извещения о нежелательных реакциях — обязанность врачей, закрепленная законом. Клиницисты, клинические фармакологи рассматривают каждый случай: правильно ли был введен препарат, ошибка ли это врачебная или индивидуальные особенности организма (Евгения Михайловна для примера раскрывает верхнюю папку из толстой стопки: документы расследования по «делу» трамадола. — А. Т.). Мы собираем информацию о побочных эффектах либо отсутствии нужного эффекта со всех 186 медучреждений края, все они под таким контролем с 2011 года. Данные передаем впоследствии в базу Росздравнадзора. На основании этого регистра можно подводить определенные итоги. Что касается конкретно нашего центра, то за эти пять лет подано более чем 1400 извещений. И препараты по НПР можно разделить: 50% из них — отечественных производителей, 50 — зарубежных.

Но есть лекарства, исходно вызывающие определенно высокий процент НПР, об этом прямо предупреждают инструкции к ним: например, очень токсичны препараты онкогематологии. И самое страшное, наверное, при исследовании побочных эффектов, когда сталкиваешься с неправильным применением лекарств. Человек где-то на форуме читает, что преднизолон стимулирует зверскую физическую активность организма. Принимается пить, в результате функция коры надпочечников угасает до полной атрофии. Или: при появлении нового препарата несколько лет идут исследования, чтобы четко внести в инструкцию дозировку и путь введения. Так вот, врач (не у нас; такого, надеюсь, у нас и не будет) получает препарат, а затем пытается изобрести велосипед: вместо применения внутрь толчет препарат, чтобы вдыхать — для большей результативности. Скажите, насколько тогда можно оценить эффект препарата? От интернет-форумов — и польза, и вред. Но привлекать пациентов к оценке эффективности лекарств, безусловно, стоит. Терапевт не всегда в состоянии отследить: он выписал лекарство, человек на повторный прием не приходит.

— Ведущие столичные клиники находят возможности закупать все, что необходимо, в нужном объеме и нужном качестве. Из бесед с медиками трех сибирских субъектов у меня сложилось впечатление, что по-разному обстоят дела и в разных регионах. Где-то мнением врачей о необходимых им препаратах интересуются, они участвуют в формировании заявок, а где-то докторов особо и не спрашивают.

— При закупках лекарств никакого субъективизма не может быть в принципе: законодателем все четко расписано. Вот сейчас идет кампания по сбору заявок, планируем, обсуждаем с врачами. А сама закупка происходит по действующему веществу, МНН (международному наименованию), а не по торговым названиям. Что выиграет, тем препаратом и работаем. Исключение — только те препараты, копии которых еще не созданы. Тогда выбора между дешевым и еще дешевле нет, покупаем оригиналы. Иначе ли работают московские ведущие клиники, мне неведомо. Закон един.

Ну и еще одно. Мы же взаимодействуем с коллегами за рубежом. Вот недавно общались с бельгийцами. Вы знаете, первый антибактериальный препарат — пенициллин, и есть его современные собратья — карбапенемы, действующие на самый большой спектр микроорганизмов. Так вот, у этого современного антибиотика в Бельгии — шесть дженериков. В России их восемь. Так что нельзя говорить, что у нас медицина каким-то особым путем идет. Это общемировые тенденции.

Заведующий отделением анестезиологии-реанимации № 1 ККБ Виктор Ишутин:

— Для того чтобы говорить о неэффективности препаратов наверняка, нужны специальные исследования; я могу поделиться лишь своим опытом. Мы назначаем пациенту какую-то терапию, ждем от нее определенного успеха, причем ждем результатов не абстрактно, а таких, какие мы видели раньше. И — желаемого эффекта не получаем. Касается это прежде всего антибиотиков-дженериков (оригинальных препаратов этой группы у нас мало). Российские, кстати, не самые худшие. Среднего уровня. Китайские, индийские могут быть совсем неэффективные. И если выбирать среди них и российских, то наши будут получше. Но они хуже оригинальных препаратов или итальянских дженериков. Белорусские на уровень выше наших, они ничем не уступают западноевропейским и американским.

— А гормоны?

— Сложно сказать. У нас же гормоны вводятся в критических случаях, и мы не знаем, если пациенту хуже, они или не сработали, или дело в тяжести его состояния. Но вот чтобы гормоны совсем не работали, такого мы не видим. Что до анестетиков, они в принципе нас устраивают. У нас их, отечественных, не так много. Внутривенный препарат для водной анестезии; пожалуй, и все. Ингаляционные анестетики, релаксанты — импортные.

— Украина приостановила поставки мезатона.

— Безусловно, лучше иметь в арсенале больший выбор, но это не смертельно. Есть чем заменить. И нас заранее предупреждали об этом. Не знаю, правда, про какие «50 аналогичных по цене заменителей мезатона» говорил представитель Минздрава РФ Олег Салагай, ссылаясь на нашего главного внештатного анестезиолога-реаниматолога Игоря Молчанова, но они действительно есть. Единственное — дороже.

Если выбирать анестетики, все предпочтут работать оригинальным европейским препаратом, нежели его российским аналогом. Прежде всего потому, что ты четко понимаешь, чего ждать от определенных дозировок. Ввел и получил, что ожидал. А вот была у нас партия индийского анестетика пропофол: ты рассчитываешь, скажем, получить сон через минуту, а получаешь возбуждение пациента. Оригинальный этот препарат — западноевропейский — и его аналоги западных же фирм, которые дешевле, работают при этом хорошо.

В целом у нас ограниченный перечень препаратов, применяемых в критических состояниях. И чтобы российский препарат совсем не работал, такого мы не видим. Может быть, не совсем так, как бы нам хотелось — вводишь препарат, а получаешь совсем не тот эффект, который прогнозировал. Я не знаток фармпроизводства, но, думаю, это связано с нарушениями в технологии изготовления препарата. Сейчас такого уже нет. Конечно, все предпочитают работать с оригинальными препаратами — при их выпуске очень высокая степень контроля. Но они кратно дороже дженериков. И для тех, кто занимается закупками, это важно. Если препараты называются одинаково, скорее всего, выиграет тот, что дешевле. Сразу получить тот препарат, что мы хотим, мы можем в единственном случае: если у него еще не появились дженерики.

Источник: Новая газета, 24.07.2016.